Лишь одна Звезда. Том 2 - Роман Суржиков

Несправедливо и абсурдно, что в мире все осталось по-прежнему. Такой же рассвет, как вчера, такое же утро; снежные поля, какие Мира видела сотни раз; поезд идет точно так же, как шел вчера… Что-то должно поменяться! Мир не может быть прежним!

Возможно, с нею говорили. Мира не замечала людей. Горе выстроило стену между нею и всеми. Люди тоже остались прежними, и это было чудовищно. Они не могут говорить так рассудительно, не могут ходить, не могут есть… Их способность жить по-прежнему не укладывалась в голове Миры, потому она выбросила людей из поля зрения. Она осталась одна на свете.

Сколь бы черным и глубоким ни было ее горе, ей начало казаться, что она страдает недостаточно. Она непозволительно спокойна. Она сидит в тепле в мягком кресле и смотрит в окно… У нее нет права быть в комфорте. У нее нет права не страдать. При последней встрече она расстроила его. Унизила расспросами, обидела недоверием. Она распрощалась с ним, будто с чужим человеком! А теперь его нет, и ее зовут его титулом, и она позволяет это… Несправедливо, мерзко.

Чтобы наказать себя, Мира снова и снова вызывала в мыслях последнюю встречу. Перебирала все теплые, радостные моменты… оживляла перед глазами его образ, каждую черточку, каждое движение… Это было все равно, что втыкать иглы себе в сердце. От боли Мире делалось спокойнее… Боль – это правильно. Единственное правильное, что осталось.

Ее пытались то накормить, то развлечь разговорами. Желая усилить боль, Мира отказывалась от того и другого. Но спросила: как он погиб? Ей рассказали. Поезд владыки потерпел крушение – сошел с рельс на мосту через Бэк и рухнул вниз. Высота была велика, а вагоны упали на твердый берег, так что большинство пассажиров погибли сразу. Но владыка был еще жив, когда случайные путники подбежали к месту крушения. Он выбрался из горящего вагона и пытался спастись, однако шут Менсон собственной рукой заколол Адриана. Почему он поступил так?.. Все знают: шут – безумец. Адриан был очень неосторожен, что держал при себе бешеное животное…

Рассказ ничего не прибавил к ее горю и ничего не отнял. Это были пустые, неважные знания. Важно лишь одно. Во всей истории мира – лишь одно событие. Никаких других никогда больше не будет…

Поезд шел, Мира упиралась лбом в стекло, взглядом ослепших глаз скользила по полям Альмеры. Все такие же поля, как были прежде. Ну, как это возможно?..

За двое суток поезд вошел в Земли Короны. Не кратчайшим путем, ведь мост через Бэк оставался разрушен, а более длинным маршрутом, через Оруэлл. Спустя пару часов после Оруэлла на тракте, тянущемся вдоль рельсов, показалось войско под флагами Пера и Меча. Почти без участия Миры было решено остановить поезд и выяснить, что это за отряды. Оказалось: два полка Короны идут из Надежды в столицу согласно приказу, отданному еще владыкой Адрианом. Генерал Гор, что командовал войском, не знал о гибели владыки. Шаттерхенд и другие офицеры из поезда потратили немало времени, обсуждая с ним ситуацию. Потом его представили Мире, и генерал Гор с нескрываемым сомнением выдавил:

– Ваше величество…

Да, все вокруг дышало абсурдом. Какое ваше величество?.. Что за чушь?..

Генерал Гор сказал Мире, что намерен продолжить движение к Фаунтерре. Приказ Адриана более не актуален, но куда еще идти, если не в столицу? Мира дала согласие, в котором генерал не нуждался. Затем села в вагон, и поезд унес ее, оставив войско далеко позади. Скоро оно исчезло из виду, и Мире стало казаться, что войско ей почудилось.

Боль, поощряемая Мирой, все же начала отступать. На смену ей пришла апатия, полное равнодушие ко всему на свете. Горе, живущее внутри девушки, поглотило все ее внимание. Окружающему миру ничего не осталось.

Солнце зашло, и Мира продолжала сидеть в темном купе, не зажигая света и ничего не видя. Купе напоминало гроб, и это было хорошо: в этом чувствовалась справедливость.

* * *

Столица встретила Миру толпами беженцев. Нестройные колонны людей и телег поползли навстречу составу еще за мили до города. В предместьях толпы были гуще и неспокойнее. Люди теснились на улочках, распихивая друг друга, рвались на запад, прочь из Фаунтерры.

– Дела плохи, – сказал лейтенант Шаттерхенд.

– Отчего? – равнодушно спросила Мира. Пусть хоть полгорода сгорит, ее не трогало это.

– А от чего они бегут? Не от хороших новостей же.

– Мятежник во дворце…

– Посмотрите, ваше величество: у людей совсем мало пожитков.

Мира нехотя пригляделась. Да, так и было. Большинство беженцев несли тощие мешки или котомочки. Ну и что? Какое ей дело?..

– У них не было времени на сборы. Схватили, что попалось под руку, и рванули прочь. Что-то скверное случилось совсем недавно.

Что-то скверное случилось, да. Не здесь, а на мосту через Бэк. И все остальные плохие новости в мире не перевесят эту одну.

– Да, сир… – она отвернулась от окна.

Сойдя с поезда, двинулись к центру города, навстречу людям. Те были испуганы, кричали друг на друга, поторапливали. Почему-то шарахались в стороны, завидев отряд гвардейцев. Тоже странно, если подумать: никогда столичные жители не боялись гвардии. Лазурные рыцари – свои, краса и гордость, защитники…

Шаттерхенд остановил одного, другого, третьего беженца.

– В чем дело? Что стряслось?

– Северяне пришли.

– Во дворец?

– Нет, сир. Те, что во дворце, давно сидят. Теперь пришли еще, на тот берег Ханая. Их там чертова уйма…

Вот оно как.

Перед глазами Миры возникло стратемное поле. Алые войска не успеют раньше черных… Да, все верно: не успели. Черные уже здесь. Но теперь это не имеет значения…

Пошли дальше сквозь перепуганную столицу. По улицам, кроме беженцев, рыскали мрачные мужики с оружием. Оружие – какое попало: топоры, арбалеты, мечи, искровые откуда-то копья. Лица мужиков – грязные и злые. Прямо на глазах у Миры случился грабеж. Бандиты остановили телегу беженцев, раздели и прогнали семью, что ехала в телеге; принялись делить пожитки. Они нимало не смущались гвардейцев, продолжали свое дело, даже когда люди Шаттерхенда подошли вплотную. Лейтенант словил одного грабителя, отлупил, обезоружил.

– Какого черта вы творите?!

– Ты это, сир, спокойнее… Мы служим его… тьфу, ее величеству.

– Что? Как?!

– Нас нанял полковник… майор как его… Бэкфилд. Ведем для него, значит, эту… фуражировку.

– Это приказал Бэкфилд?!

– Ему нужны телеги и лошади… Берем телеги и лошадей. А что в телеге – то, значит… это… майору оно не нужно.

Бандиты растащили остатки добра. Один сел на козлы и повел телегу к берегу Ханая. Шаттерхенд был так ошарашен, что даже не пробовал мешать им.

– Что думаете, ваше величество?..

Мира была очень далеко отсюда. Точнее – глубоко, под милями черной воды. Сквозь толщу все виделось тускло, звуки едва долетали. Лейтенант повел отряд дальше, так и не дождавшись ответа.

В верхнем городе, по обе стороны от Престольной Цитадели, раскинулся военный лагерь. Еще в одном расчет Адриана и Миры оказался верен: полки самого Адриана не успели в Фаунтерру, но остатки войска Серебряного Лиса пришли раньше северян. Теперь они заполонили улицы и площади, сады на склонах над рекой. На первый взгляд, их казалось много. Но на второй… Даже Мира, раздавленная горем, все же смогла увидеть, что представляют собою эти солдаты. Каждый третий носил на себе следы обморожения, каждый четвертый – бинты и повязки. Воины двигались не бегом, как подобает при выполнении приказа, и даже не быстрым шагом. Ковыляли – вот верное слово. Измученные и злые, они пытались что-то строить: рыли канавы на склонах, затачивали колья, городили стены поперек крутых спусков. Тоскливо было смотреть на это.

– Ваше величество… – генерал Алексис Смайл, кажется, прожил десять лет со дня их встречи в мае. Он умолк, не в силах подобрать слова. Поздравляю, ваше величество?.. Соболезную, ваше величество?..

– Приветствую вас, генерал. Доложите обстановку.

Мира знать не хотела никакую обстановку, а ему не хватало сил на детальный доклад. Но обоим легче было вытерпеть формальный рапорт, чем терзать себя разговором об Адриане. Генерал доложил, что три его неполных полка вошли в Фаунтерру в понедельник, пять дней назад. С тех пор заняты залечиваньем ран, а со вчерашнего дня – фортификацией.

– Вы не пробовали штурмовать дворец? – равнодушно, без упрека спросила Мира.

Генерал вскинулся:

– Я не имел приказа штурмовать. Владыка велел дождаться его, и я дожидался. А получив известие о его кончине, стал дожидаться вас.

– Я пришла, генерал… – прежде, чем он задал какой-нибудь вопрос, Мира спросила сама: – Что вы посоветуете?